1 сентября утром Андропов провел, как потом оказалось, последнее в своей жизни заседание Политбюро. По свидетельству В. Воротникова, генсек выглядел очень усталым и малоподвижным. В этот же день вечером он улетел в Крым, в отпуск. Уже через несколько дней отдыха состояние Андропова улучшилось, и он стал вполне сносно ходить. Вскоре, однако, самочувствие больного генсека вновь резко ухудшилось. Согласно воспоминаниям Е. Чазова, начавшийся кризис был связан с трагическим случаем, произошедшим с Юрием Владимировичем во время отдыха: «Перед отъездом из Крыма мы предупредили всех, в том числе и Андропова, что он должен строго соблюдать режим, быть крайне осторожным в отношении возможных простуд и инфекций. Организм, почти полностью лишенный защитных сил, был легко уязвим и в отношении пневмонии, и в отношении гнойной инфекции, да и других заболеваний. Почувствовав себя хорошо, Андропов забыл о наших предостережениях и решил, чтобы разрядить, как ему казалось, больничную обстановку дачи, съездить погулять в лес. Окружение не очень сопротивлялось этому желанию, и он с большим удовольствием, да еще легко одетый, несколько часов находился в лесу. Надо знать коварный климат Крыма в сентябре: на солнце кажется, что очень тепло, а чуть попадешь в тень зданий или леса – пронизывает холод. К тому же уставший Андропов решил посидеть на гранитной скамейке в тени деревьев. Как он сам сказал позднее, он почувствовал озноб, почувствовал, как промерз, и попросил, чтобы ему дали теплую верхнюю одежду. На второй день развилась флегмона. Когда рано утром вместе с нашим известным хирургом В. Д. Федоровым мы осмотрели Андропова, то увидели распространяющуюся флегмону, которая требовала оперативного вмешательства. Учитывая, что может усилиться интоксикация организма, в Москве, куда мы возвратились, срочно было проведено иссечение гангренозных участков пораженных мышц. Операция прошла успешно, но силы организма были настолько подорваны, что послеоперационная рана не заживала… Мы привлекли к лечению Андропова все лучшие силы советской медицины. Однако состояние постепенно ухудшалось – нарастала слабость, он опять перестал ходить, рана так и не заживала. Нам все труднее и труднее было бороться с интоксикацией. Андропов начал понимать, что ему не выйти из этого состояния»[395].
Вернувшись в Москву, Андропов уже не появлялся в своих кабинетах на Старой площади и в Кремле, а вскоре покинул и квартиру на Кутузовском проспекте и подмосковную резиденцию. Он отказался от ряда запланированных встреч с политическими и общественными деятелями Запада, сославшись в одном из опубликованных писем к приехавшей в Москву группе борцов за мир на «простудное заболевание». В конце сентября Андропов был вынужден лечь в больницу под постоянное и непрерывное наблюдение врачей. Он не смог присутствовать 6 ноября на торжественном собрании в Кремле, посвященном 66-летию Советского государства. Не было его на трибуне Мавзолея и 7 ноября 1983 года во время военного парада и демонстрации московских трудящихся.
Отсутствие Андропова на торжествах породило множество слухов в стране и комментариев в западной прессе. Московский корреспондент американского журнала «Ньюсуик» Роберт Коллин писал: «Церемонии, знаменовавшие 66-летнюю годовщину Русской революции, должны были бы быть поводом для триумфа Андропова, временем, чтобы прославлять достижения первого года его пребывания у власти. Но советский лидер не появился на виду на прошлой неделе, продолжая далее свое отсутствие в поле общественного зрения, которое началось с 18 августа. Кремлевский государственный представитель Леонид Замятин настаивал на том, что Андропов только простудился. Но годовая церемония Октябрьской революции была ритуальным актом для всякого советского лидера со времен Ленина. Леонид Брежнев ухитрился присутствовать на ней в прошлом году, хотя тремя днями позже он умер. Отсутствие Андропова усиливает представление, которое создалось в течение его первого года: этот хотя и умный, но слабый здоровьем и стареющий человек будет играть только переходную роль в советской истории»[396].
Иностранные наблюдатели в конце 1983 года постоянно задавались вопросом: кто же правит страной в отсутствие Андропова? Отвечая на это, начальник Генерального штаба маршал Н. В. Огарков говорил, что именно Андропов, несмотря на некоторое недомогание, «принимает полномасштабное участие в руководстве страной, армией и обороной страны». И это было действительно так, хотя в последние месяцы изменились не только формы, но отчасти и эффективность этого руководства. Власть Андропова была уже не столь безраздельной и полной, как в начале года. Что касается заседаний Политбюро и Секретариата ЦК, то их вел, как правило, К. У. Черненко.
Кабинет Андропова был пуст, однако его помощники и секретари работали так, будто их шеф находится рядом, за стеной. Принимались разного рода бумаги для Андропова и позднее возвращались с его резолюциями. Однако он просматривал и писал резолюции в главной «кремлевской» больнице в Кунцеве. На втором этаже имелся специальный блок, или отделение, где при необходимости лечились члены Политбюро. Для Андропова здесь оборудовали отдельную палату, а также комнату для медицинского персонала и кабинет, то есть все, что необходимо и для лечения, и для продолжения работы.
Конечно, после очередного сеанса гемодиализа, когда самочувствие Андропова улучшалось, он мог бы дать интервью для телевидения или даже приехать в Кремль. Но Юрий Владимирович отказался от такой возможности и предпочел, напротив, максимальную замкнутость. Следы болезней заметно отразились на его внешнем облике, и он не желал, чтобы народ видел своего нового лидера слабым и больным, как это было почти ежедневно в последние годы брежневского правления. С другой стороны, в распоряжении Андропова были все средства современной правительственной связи, и он только некоторую часть своих обязанностей передал другим членам Политбюро. Кое-что он просто отложил на будущее.
Андропов приглашал к себе для беседы или обсуждения той или иной проблемы членов руководства (хотя и не всех), своих помощников, а также некоторых личных друзей и знакомых. Почти каждую неделю у него бывали министр обороны Д. Ф. Устинов и Председатель КГБ В. М. Чебриков. Из помощников он чаще других приглашал В. Шарапова, приезжавшего в Кунцево с ворохом бумаг. Очень часто посещал Андропова и М. С. Горбачев, которому тот передавал записки и предложения для Политбюро.
Андропов заранее получал материалы к предстоящим заседаниям Политбюро и Секретариата ЦК и высказывал свое мнение по проектам решений, в том числе и по кадровым. Однако при подготовке наиболее важных кадровых перемещений он считал необходимым переговорить лично с кандидатом на высокий пост. Например, Андропов был очень доволен работой Е. К. Лигачева в должности заведующего орготделом ЦК. Еще летом 1983 года Лигачев проверял многие обкомы на Украине и добился смещения здесь немалого числа неспособных и коррумпированных руководителей. Отныне Первый секретарь ЦК КП Украины В. В. Щербицкий не чувствовал себя здесь полным хозяином, тем более что и раньше отношения между ним и Андроповым были далеко не лучшими, хотя и лишенными конфронтационности. Как Председатель КГБ Андропов хорошо знал о далеко зашедшем в республике процессе разложения руководящих кадров, однако Брежнев не реагировал на такие сообщения. Теперь положение изменилось. Щербицкий вряд ли был доволен миссией Лигачева на Украине, однако вполне в духе сложившихся ранее нравов отправил Егору Кузьмичу на его московский адрес целый контейнер с дорогими подарками, продуктами и «сувенирами». Лигачев, по его свидетельству, открыв контейнер и ознакомившись с содержимым, распорядился немедленно отправить все обратно, присовокупив письмо с просьбой избавить его впредь от таких забот и подарков. Докладывая Андропову о результатах поездки на Украину, Лигачев не забыл упомянуть и о пресловутом контейнере.
