Яркий тому пример — НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, в который доставляют самых тяжелых больных со всей страны и даже мира! Именно в этой больнице сейчас лечится маленький Ваня Фокин, спасенный из-под завалов после взрыва в Магнитогорске, который произошел месяц назад, 31 декабря прошлого года. «ВМ» пообщалась с лечащим врачом малыша, директором клиники Валерием Митишем.

— Валерий Афанасьевич, я знаю, вы тысячу раз уже отвечали на этот вопрос, но не задать я его не могу: как вы узнали про ситуацию в Магнитогорске?

— Это было 1 января — выходной день. Уже много лет для меня первые дни Нового года — это время, когда можно прийти на работу и заняться скопившимися делами, которые откладывались на потом. Так было и в этот день. Все было как обычно. Я работал. О Ване я узнал из интернета. Главное, что зафиксировал по новостному сообщению: мальчик долго пролежал под завалами при температуре почти минус 30 градусов по Цельсию. Я сужу исходя из своей практики, это очень редкий случай.

Спустя короткое время мне позвонила директор Департамента медицинской помощи детям и службы родовспоможения Елена Байбарина. Говорит: «Вы в курсе, что из-под завалов достали ребенка?» Говорю: «Видел». Она: «Коллеги говорят, что ножка сильно обморожена, нужна ампутация. Вы что думаете?» Я: «Пришлите фотографии». Изображения получил быстро, посмотрел, сразу перезвонил. Говорю: «Думаю, обойдемся без ампутации. Давайте контакты коллег, я поговорю. Посмотрим состояние ребенка, исследования». (Их к тому моменту уже провели.) А через пять минут она перезванивает и говорит: «Вероника Игоревна (Скворцова. — «ВМ») просит вас вылететь».

Тут же позвонил и руководитель Федерального медикобиологического агентства Владимир Уйба, мы с ним еще по керченской истории знакомы, сообщает: борт такой-то, вылетаем во столько-то.

— Говорят, у вас есть тревожный чемоданчик на такие случаи.

— Не совсем. В институте есть отдельная комната с оборудованием и экипировкой для выездов бригады. Меньше чем через два часа мы уже были в самолете. Все это время созванивались с коллегами в Магнитогорске. Решили, что не будем ехать в больницу, чтобы оценить состояние Вани, времени терять было нельзя ни секунды. Параметры ребенка уже знали, понимали, что транспортировку он выдержит.

В Магнитогорске врачи волновались — боялись, что перевозка до аэропорта плохо повлияет на состояние мальчика. Мы настояли. Фактически в аэропорту наш борт пробыл всего 15 минут. Приняли ребенка и развернулись на взлет. То есть в три часа позвонили, а в одиннадцатом часу ночи ребенок был в нашей клинике, в реанимации.

Я слышал все эти рассуждения: почему, мол, не на месте лечили, неужели нет такой возможности? Я так скажу: слава богу, что таких пострадавших очень немного. И не в каждом регионе. Хорошо, допустим, в каждом регионе в год был бы один такого рода пострадавший, вы же понимаете, что для врача единичный случай не станет основой для хорошего опыта лечения. А у нас в клинике каждую неделю дети из разных регионов России. Даже несмотря на то, что мы московский институт, а не федеральный. Просто у нас огромный опыт лечения именно таких пострадавших.

В институте Леонидом Михайловичем Рошалем создана единственная в мире бригада детских хирургов. Мы работали на всех крупнейших землетрясениях, которые были на планете. Начиная от Армении в 1988 году и заканчивая Непалом в 2015-м. В каждой точке мы проводили около месяца: от первой операции до последней по закрытию ран, по восстановлению поврежденных сегментов тела, конечностей.

Да, мы могли бы лечить мальчика и в Магнитогорске. Но именно здесь, в Москве, концентрируются все пострадавшие такого рода, здесь у института гораздо больший накопленный опыт. Тогда зачем рисковать? Мы бы могли остаться там, но лечит не один врач и не два, а целая бригада профессионалов.

— Лечением Вани занимались несколько специалистов?

— Естественно. Его лечили хирурги, травматологи, анестезиологи, реаниматологи, специалисты по детоксикации, по гипербарической оксигенации, педиатры, были также специалисты по лучевой диагностике и реабилитологи. Причем реабилитологи не только те, которые помогают разрабатывать мышцы и суставы, но и психологи, терапевты. Это целая команда, которая обладает очень большим опытом лечения именно таких пострадавших.

— Как сейчас себя чувствует Ваня?

— Прошло три недели, ребенок вышел из тяжелого состояния. Конечно, ему еще надо долечиться, но его состояние настолько улучшилось, что опасения развития тяжелых осложнений исчезли. Мы даже смогли перевести его из реанимации в хирургическое отделение в обычную палату. Ваня самостоятельно ест, мама его носит на руках, он общается с ней, как и прежде.

— А что дальше?

— Сейчас коллектив института занимается лечением тех участков тела, которые были придавлены плитами. Относительно правой ножки, которая была еще и обморожена: при помощи консервативной интенсивной терапии нам удалось избежать ее ампутации.

Мы использовали и современные методы. Такие, как гипербарическая оксигенация (ГБО). Конечно, такой метод лечения применяется уже давно. Но в случае с Ваней мы применили ГБО в первые же дни, когда ребенок еще находился на искусственной вентиляции легких. У нас есть камера, позволяющая делать эту процедуру. В Москве всего две таких.

Сейчас даем ему современные препараты, очень мощные, которые позволяют избежать потерь при серьезных обморожениях. В целом прогнозы по мальчику сейчас благоприятные. Еще есть над чем поработать, мы не можем пока сказать, что он выздоровел. Еще минимум несколько недель он пробудет у нас. А за это время будет выполнена коррекция тех участков, которые были сдавлены, и проведено местное лечение.

— Вы можете сказать, что случай с Ваней — уникальный?

— Мы, врачи, в чудеса не верим. Но этот случай можно назвать чудом. То, что Ваня 35 часов находился в условиях низкой температуры, сдавленный, с переломом кости, без питания, жидкости, при температуре окружающей среды почти минус 30 градусов — как он выжил?

— Наверное, вы с такими чудесами в своей практике сталкиваетесь относительно часто?

— На землетрясениях в основном. Бывает, что нам привозят пострадавших, которых извлекли из-под завалов на пятые сутки, на седьмые... Бывает, но там температуры не такие низкие, как в случае с Магнитогорском.