Владимир Михайлаки
Владимир Михайлаки
Владимир Михайлаки
Владимир Михайлаки
Владимир Михайлаки
Владимир Михайлаки

— Скажите, в тот день — 3 апреля — у вас было какое-то нехорошее предчувствие?
— Нет. Это был обычный день. Пришел из школы, переоделся и пошел на тренировку. Ничего не предвещало беды. Тогда я еще тренировался в динамовской школе, и ехать нужно было на станцию метро «Приморская».

— Как вы оказались на месте теракта?
— Вышел, чтобы совершить пересадку. И буквально через несколько мгновений приехал этот поезд.

— Когда поняли, что произошло что-то нехорошее?
— Было много дыма, но люди, как и я, не понимали, что случилось. Потом сказали, мол, нужна помощь. И я решил действовать.

— В такой ситуации обычно две реакции — это бегство или бой. Не было желания избежать опасности и поскорее покинуть злополучное место?
— Честно говоря, просто не понимал, что произошло. Даже представить не мог, что такое возможно в нашем городе. В итоге вариант был один — помочь.

— Что вы первое увидели?
— Дым и сам поезд. Помню, что потом словно абстрагировался от окружающего мира. Старался просто помогать по мере возможностей.

— То есть у вас включилось туннельное зрение? Когда все вокруг становится фоном и есть только одна цель?
— Да. Поезд и люди. В сам раскуроченный вагон не полез. Вокруг уже и так было много людей, среди которых мужики покрепче меня. Было непонятно, как поведут себя пассажиры. Кто-то находился в шоке: не понимал, что происходит, кто-то кричал. Посчитал, что в такой ситуации целесообразно хотя бы просто дать руку тем, кто пытается покинуть свой вагон.

— Помните тех, кому помогали?
— Нет. Все было как в тумане. Просто подошел к ближайшей двери, а затем стал протягивать руки выходящим из поезда.

— Тот самый вагон, где прогремел взрыв, выглядел ужасно…
— Я развернулся к нему спиной. Признаюсь, мне было страшно заглядывать внутрь.

— Вы не любите вспоминать эту историю?
— Не люблю и стараюсь забыть. И потом, не вижу в своем поступке ничего героического. Любой на моем месте должен был поступить также.

— Есть такое понятие — посттравматический шок. Когда осознание случившегося приходит лишь спустя время…
— Так и было. Понял, что произошло, только когда вышел на улицу. Мне позвонил папа и спросил, все ли у меня хорошо. Я ответил, мол, все здорово. Тогда он спросил, слышал ли я про теракт.

— Не стали ему говорить?
— Не стал. Почему-то у меня в тот момент в голове крутилась мысль о том, что я опаздываю на тренировку. Посчитал, что не нужно болтать на эту тему. Я не пострадал и ничего особенного не сделал.