«Яндекс» составил карту снов на основе поисковых запросов россиян. Оказалось, что единственный человек, которого они часто видят во сне, это Путин. Чаще всего президент снится россиянам в Чечне

Детство Егорки

Когда Егору исполнилось четыре года, его отдали в детский сад. Ходить туда он не любил. Ему хорошо было дома, где соблюдались «либеральные порядки»: как рассказывает его мама, разрешалось все. Кроме того, что не разрешено: лгать, лениться, сквернословить и плохо относиться к старшим.
И когда однажды Егор заболел и долго просидел дома, то очень даже радовался. Когда же выздоровел – отправился в садик с большой неохотой.
А его там встретили прямо таки очень хорошо, радостно и ласково:
– А, Егорушка! Как хорошо, что ты пришел! Тебя так долго не было, мы все по тебе так скучали. И ты, наверно, тоже скучал по своему садику? Да?
Его мама вспоминала много лет спустя, как он стоял перед воспитательницей, бледный и сосредоточенный: ведь он был приучен не лгать… Наконец любезно улыбнулся и тихо сказал:
– Да.
Он не смог ее огорчить, сказав правду. И, после мучительных колебаний, принял одно из первых в жизни трудных решений.
Дома были мама и папа – недавний подводник, теперь журналист, мало бывавший в Москве, все больше в плаванье, откуда писал свои корреспонденции. «По морям, по волнам, нынче – здесь, завтра – там».
Прибегая домой со двора, Егорка с надеждой спрашивал:
– Папа дома?
Мама читала Егору разные книжки, среди них – книги обоих его дедушек. Он никогда их не видел, но все равно любил. Аркадия Гайдара – папиного папу. И Павла Бажова – маминого.
Дедушек давно не было на свете, но висели на стене их портреты: один – молодой, со смеющимися глазами, другой – с бородой, но добрый. И книги их стояли на полке. Всегда можно взять их и почитать.
Зато у Егора были целых две бабушки.
Папина мама жила в Москве, а на лето снимала в Лунине дачу. И Егор всю зиму мечтал о Дунине, о том, как будет там играть с друзьями. А мамина мама жила в Свердловске (хоть теперь вы такого города на карте не найдете – он снова, как в прошлые века, давно уже называется Екатеринбургом). Туда он тоже ездил летом. И очень любил уютный бревенчатый бажовский дом.
Дома, в московском дворе, тоже были друзья – мальчики и девочки. Перед девочками Егор немножко робел – ведь с ними нельзя обращаться так же, как с мальчишками! Его отцу, морскому офицеру, это бы не понравилось.
Однажды утром раздался требовательный звонок в дверь. Мама открыла. На пороге стояла Таня Тройчешникова собственной персоной – самая красивая девочка во дворе, в новом платье…
– Егор дома? – строго спросила она.
Егорка вышел, ошеломленно взирая на чудное виденье.
– Нам пора идти гулять, – сказала Таня твердо.
И Егорка, как лунатик, вышел из дома вслед за Таней, не только не спросив у мамы разрешения, но даже не взглянув в ее сторону!.. Слишком сильным оказалось впечатление от неожиданного визита Тройчешниковой.
Как вспоминала потом его мама, на лице Егорки было написано: уж если Таня за ним зашла, то другого варианта, как тут же отправиться с ней гулять, и быть не может…

– С каких лет Егор читал? – спросили недавно у его мамы Ариадны Павловны.
– Не помню… – растерянно сказала она. – Он, по моему, всегда читал…
– А вы учили его читать?
– Нет! Точно помню, что никто его не учил. Года в три, во всяком случае, он знал все буквы – мы случайно это обнаружили…
.. Взрослого Гайдара спросили, что он читал в свои детские годы.
Он ответил коротко:
– Все. Но из первых, еще дошкольных, книг больше всего мне нравились «Маугли» Киплинга и «Таинственный остров» Жюля Верна.
Его мама добавляет сюда «Всадника без головы» Майн Рида и романы Дюма – в чуть более поздние годы. И еще «Старика Хоттабыча».

…В тот день, когда он родился на свет (уже с именем – имя выбрали заранее), мама Егора писала его отцу Тимуру Гайдару из роддома: «Егор широкоплечий… Он маленький, но очень жизнедеятельный. Он один мальчик в нашей палате. Только его одного принесут мне сейчас так рано…».
А это означало, что младенец сразу показал себя очень жизнеспособным.
Весна 1956 года, когда он родился, стала временем надежд в его стране. Везде шли собрания, на которых читали вслух (но печатать – не печатали) доклад Хрущева о страшных преступлениях Сталина. Люди возвращались домой из сталинских концлагерей Колымы, Магадана, Воркуты, и им объясняли, что они, оказывается, сидели зазря, безо всякой вины. Правда, они это сами и без того знали.
И Тимур Гайдар радостно писал жене в роддом, что сам воздух в стране стал другим!
Да – пахло надеждой…

Барабанщик Егор Гайдар

В начале 92 года, когда Егор Гайдар, разворачивал рыночные реформы, похоронившие социализм, тележурналисты спросили его:
– Как полагаете, что бы сказал о вашей сегодняшней деятельности дед – Аркадий Петрович?
– Я полагаю, дед бы сказал: «Не трусь!»

* * *

«“Выпрямляйся, барабанщик! – повторил мне тот же голос. – Выпрямляйся, пока не поздно”.
– Хорошо! Я сейчас, я сию минуточку, – виновато прошептал я.
Но выпрямляться мне не хотелось. Мне здесь было хорошо, за сырыми холодными камнями».

И вот герой повести Аркадия Гайдара «Судьба барабанщика» решается действовать – и протягивает руку к лежащему рядом браунингу, завернутому в лопух, чтобы выстрелом не дать уйти преступникам.

«И только что я до него дотронулся, как стало тихотихо. Воздух замер. И раздался звук, ясный, ровный, как будто бы кто то задел большую певучую струну и она, обрадованная, давно никем не тронутая, задрожала, зазвенела, поражая весь мир удивительной чистотой своего тона.
Звук все нарастал и креп, а вместе с ним вырастал и креп я.
“Выпрямляйся, барабанщик! – уже тепло и ласково подсказал мне все тот же голос. – Встань и не гнись! Пришла пора!”
И я сжал браунинг. Встал и выпрямился».

* * *

Вернулся из Крыма, где проводил отпуск, отец, заехал к сыну. Тот описал ему ситуацию и пути выхода. Тимур Аркадьевич согласился, что предлагаемый сыном путь – видимо, единственно реальный.
«Когда же он понял, что, возможно, его сыну придется не только советовать все это кому то, а самому садиться и исполнять, наверное, впервые в жизни я увидел выражение откровенного ужаса на его лице».
Пауза была небольшой.
«Отец посмотрел на меня, сказал: “Если уверен, что нет другого выхода, делай как знаешь”» (Е. Гайдар,  1996).
Ведь все таки оба они были Гайдары.