Уважаемая редакция портала «Москва третий Рим», меня зовут Никита, и довольно давно я являюсь читателем вашего сайта. Являясь православным христианином, полностью разделяю вашу озабоченность проблемами, которые стоят перед нашей страной, обществом и благодарен вам за вашу работу по информированию и укреплению в вере православных христиан.
Данная статья – это описание моего недавнего пребывания в военных комиссариатах города Архангельска. Я хочу вам рассказать о своем опыте отказа от персональной электронной карты призывника (ПЭК), дактилоскопии, снятии биометрии и присвоении электронной банковской карты призывника.
В данной работе я постараюсь привести как юридические основания своих поступков, так и рассказать о своих личных переживаниях в процессе борьбы за свои права и свою душу. Также попробую дословно передать те доводы, которыми работники военкомата пытались меня склонить к компромиссу, к каким уловкам они прибегали, убеждая подписать нужные бумаги.
Хочу добавить, что имею юридическое образование в степени бакалавра (диплом я получил в этом году).
При этом, прошу заранее меня извинить за мою манеру написания текста, поскольку уже привык так излагать свои мысли.
Глава 1 Городское отделение военкомата
1.1 Первая повестка
Как я уже указывал выше, институт я закончил в этом (2020) году, но сразу на службу идти не хотел, решил написать заявление на последипломный отпуск. Медицинскую комиссию назначили на 7 октября.
Поначалу ничего необычного не было, как и все ребята, которые вызывались по повестке я прошел медкомиссию, прошел необходимые психологические тесты, на призывной комиссии мне выписали направление в городскую больницу для сдачи необходимых анализов. Однако из отделения военкомата уйти не разрешили, сказали что нужно подписать кое какие бумаги и среди прочих положили на стол – согласие на обработку персональных данных.
Как православный христианин я знал, что такое согласие нельзя подписывать, поскольку в дальнейшем планировал отказаться от дактилоскопии, биометрии, ПЭК и электронной банковской карты.
Сразу хочется сделать отступление, вопреки моим ожиданиям никто не предлагал мне отдельно подписывать согласие на обработку персональных биометрических данных, положения о фотографировании, личном номере военнослужащего, государственной дактилоскопической регистрации - были лукаво вплетены в один общий документ. При этом, основываясь на своем личном опыте и на том, что я сам увидел, призывники сами не понимали, что они подписывают. Слово дактилоскопия им объяснят только тогда, когда их уже поведут строем на эту процедуру и то только если они спросят, о биометрии - и говорить нечего.
После того как давать свое согласие я отказался, работники военкомата пришли в некоторое замешательство и все же, после, несколько раз выраженного несогласия подписывать данную бумагу, мне положили на стол бланк с отказом. При этом в самом бланке содержался текст предупреждающий меня об ответственности за данный отказ согласно Федеральному закону № 53 – ФЗ.
Поскольку должной осведомленности о возможной ответственности у меня не было, я отказался подписывать и этот бланк. и обратился за разъяснениями к работникам военкомата, после чего меня повели к заместителю начальника военного комиссариата.
В кабинете заместителя меня приняли довольно дружелюбно, как я потом заметил, это общая черта людей, находящихся на руководящих должностях в военных комиссариатах. В начале беседы они всегда старались лукаво втереться в доверие, изображали озабоченность в решении моей проблемы, одним словом пытались заставить пойти на компромисс, чувствовать себя неудобно при отстаивании своих интересов.
Изложив суть проблемы, я отметил, что на отрез отказываюсь подписывать указанное согласие по религиозным причинам, поскольку не согласен проходить указанные выше мероприятия воинского учета, на что последовала некоторое количество усмешек, что я человек с высшим образованием, что церковь и вера якобы не являются препятствием к согласию на обработку персональных данных.
Далее следовала череда обвинений в том, что я, якобы, сам виноват и не должен обсуждать приказы министра обороны, что он (заместитель) руководствуется законом и если я не согласен с такой системой воинского учета, то могу подписать бланк, а после прохождения военной службы его оспорить.
Ясно дав понять, что никакой компромисс, в данном случае, не возможен, то в ход пошли угрозы. Меня уверяли, что данный отказ является фактом уклонения от прохождения воинской службы, в ответ на мои возражения меня пытались запутать, используя подмену терминов.
Так, например, я утверждал что по закону невозможно принуждение к сдачи персональных данных, что должно быть альтернативное решение данной проблемы, на что заместитель, подменяя выражение «альтернативное решение», начал меня упрекать в моей юридической безграмотности и стал убеждать, что сроки подачи заявления на «альтернативную службу», давно прошли (хотя по смыслу я не имел в виду альтернативную гражданскую службу, а альтернативу воинскому учету).
После непродолжительной череды уговоров и угроз меня все-таки отпустили до числа, указанного в повестке, сказав, что стоит хорошо подумать, поскольку, если я и тогда откажусь, то мое дело будет передано в следственный комитет.
Для справки: Конечно, факт отказа дать согласие на обработку персональных данных не является уклонением от прохождения воинской службы, за это действие не предусмотрена ни административная, ни уголовная ответственность. Так, согласно Постановлению Пленума ВС РФ от 03. 04. 2008 № 3, уклонение может быть совершено: путем неявки или неоднократной неявки призывника в военный комиссариат, на медкомиссию, на заседание призывной комиссии, также под неявкой можно понимать самовольное оставление призывником сборного пункта, при получении призывником обманным путем освобождения от военной службы в результате симуляции болезни, причинения себе какого-либо повреждения (членовредительство), подлога документов или иного обмана.
1.2 Консультация юриста
Несмотря на понимание того, что мои действия не являются преступными, в голове стали закрадываться сомнения и тревоги, все-таки одно дело, когда ты решаешь юридическую задачку и - совсем другое, когда должностное лицо угрожает тебе лишением свободы. Было решено обратиться к опытному юристу, благо у моей тети осталась визитка адвоката по уголовным делам, который в прошлом помог ей в защите от сфабрикованного на нее обвинения.
На консультации юрист ясно дал мне понять, что меня просто пытались запугать. Согласно п. 8, 13 приложения N 1 к приказу Министра обороны РФ от 4 декабря 2019 г. N 707, согласие призывника на обработку персональных данных вообще не требуется. То есть, попросту говоря, военкомат перестраховывается когда подсовывает вам этот бланк, и конечно же мои действия не подлежат квалификации как по административному законодательству, поскольку не существует статьи, регламентирующей наказание для лица, находящегося в статусе призывника при отказе последнего от предоставления своих персональных данных, так и по ч.1 ст. 339 УК РФ ввиду указанной выше причины (см. Постановление пленума ВС РФ), ввиду отсутствия состава преступления.
Тем не менее, мне было рекомендовано написать заявление в котором я, обращаясь к военному комиссару, прошу призвать меня на службу в вооруженные силы РФ без обработки моих персональных данных. Что я и сделал, придя в военкомат с результатами анализов.
Здесь также хочется сделать небольшое отступление. В направлении на сдачу анализов, который я получил в военкомате, мне предписывалось сделать ряд прививок, в том числе от гриппа. Надо сказать, что еще с детства моя мама, которая имеет высшее медицинское образование и работает врачом, писала отказы от прививок, после того случая, когда вследствие очередной прививки у меня случилось осложнение, что на долгое время подорвало мое здоровье.
Поэтому, являясь противником вакцинирования, особенно в свете нынешних событий, связанных с подготовкой массовой вакцинации от короновируса, от всех прививок я отказался. На вопросы врача я ответил, что это мое право и на этом все закончилось. В моей медицинской карточке просто указали, что я отказываюсь от этих прививок. Ни к каким последствиям и возражениям военкомата это в дальнейшем не привело.
Придя с результатами анализов в городской военкомат, и, получив окончательную повестку с требованием явиться на сборный пункт с вещами в ноябре, мне еще раз предложили подписать согласие на обработку персональных данных, а вслед за моим отказом дали подписать соответствующий бланк, в котором я расписался, что отказываюсь давать согласие на предоставление своих ПД. Никаких угроз и уговоров не последовало.
1.3 В день сбора
Придя в ноябре с вещами по повестке в городской военкомат, после первичного медосмотра, группу призывников, включая меня, пригласили в кабинет для фотографирования в электронную базу данных. То, что под фотографированием подразумевается снятие с лица биометрии я понял, когда увидел оборудование на котором производилось «фотографирование». Оборудование представляло собой веб - камеру с функцией распознавания лица, типичную веб – камеру, которая используется в банках при согласии клиента на обработку его персональных биометрических данных.
После моего категорического отказа «фотографироваться», моих слов в том, что согласия на обработку ПД я не давал, и, более того, писал заявление об отказе, сотрудник военного комиссариата сказал мне - «не хочешь и не надо».
Однако в этот день меня не отправили в пункт сбора, скорее всего из – за карантина, которые вводят частях в связи с коронавирусом, или, может быть, из за каких - нибудь перестановок. Выдали повестку на другое число.
Когда я повторно пришел на сборный пункт, меня опять пригласили в комнату для фотографирования и после моего отказа отправили на первичный медосмотр. После прохождения данной процедуры нас построили, посадили в микроавтобусы, чтобы отвести сначала на тестирование короновируса, а затем в сборный пункт, который располагается при областном военкомате.
Тогда я думал что споры с работниками военкомата закончились и меня отправляют служить без соответствующих электронных документов. Как же я ошибался!
Глава 2 Областное отделение военкомата
2.1 День первый
2.1.1 Снова уговоры
По приезду на сборный пункт нас призывников разместили в общей комнате, где мы должны были пройти областную медкомиссию, пройти собеседование с указанием места и последующей отправки в часть, выдать соответствующую форму, оформить довольствие.
Однако, не успев отправиться на медкомиссию, я был вызван сотрудником распределительного пункта и направлен в кабинет, как я понимаю, к заместителю начальника этого пункта.
Встретили меня опять же дружелюбно, спросили от том какие у меня проблемы, почему я отказываюсь фотографироваться. После этого у нас состоялся диалог, в котором сотрудники военкомата всячески пытались меня убедить, что они на моей стороне, что они тоже православные, что тоже не поддерживают идею фотографироваться, при этом постоянно предлагали пойти на компромисс. Меня уверяли, что ради меня они готовы пойти на сделку, готовы предоставить возможность проходить воинскую службу в моем городе, к тому же военной прокуратуре требуются юристы, и я не только получу возможность служить на хорошем месте, но получу хороший опыт и практику. Только для этого мне надо было подписать нужные бумаги, согласится на присвоение ПЭК, проведение в отношении меня дактилоскопии, снятия биометрии.
После моих категорических отказов, меня отправили «подумать», и я был направлен на прохождение медкомиссии.
По прохождении медкомиссии за мной опять пришли люди в форме и сопроводили меня уже в другой кабинет, где со мной стал беседовать, как потом оказалось, подполковник Чекарев Н.Б.
Несмотря на первоначальный добродушный склад беседы, было сразу понятно, что этот разговор будет отличаться от предыдущих. По манере общения, напору, числу аргументов мой собеседник представлялся тем человеком, который был намерен решить спор непременно в свою пользу, и неважно к каким методам придется для этого прибегнуть.
Первой попыткой склонить меня на подписание нужных бумаг была проверка моего отношения к православной вере; пригласив младшего лейтенанта, который, по его словам, периодически служит алтарником в храме «Всех Святых» находившегося напротив призывного пункта.
Меня стали опрашивать куда я хожу на службы, кто мой духовник и какое его мнение на этот счет. Эти вопросы ничего не принесли моим собеседникам, поскольку духовного отца у меня в тот момент не было, а храм я не посещал около полугода, ведь еще до светлого праздника Пасхи все священники Архангельской епархии были вызваны на собрание, на котором перед ними было поставлено условие неукоснительного соблюдения правил эпидемиологической защиты, предписанных церковным начальством и Роспотребнадзором.
В этом моменте тоже хочется сделать небольшое отступление. Я хорошо помню мою последнюю исповедь в храме «Новомученников и Исповедников земли Русской», когда неожиданно для меня священник, у которого я долгое время исповедовался и по отношению к которому я действительно мог отнести наставления старца Гавриила Карейского – «если нет непоминающего священника, то нужно ходить к поминающему, но держащемуся Православия», вышел на таинство в маске.
В нашей беседе на мои возражения о том, что синоды других Православных Церквей не приемлют данные меры, множество известных пастырей, в том числе и отцы Афониты считают процедуру окунания святой лжицы в спирт - богохульством, он, как мне показалось, с горечью ответил, что в таком случае его запретят в служении. Причащаться в тот день я не стал.
Стоит и говорить, что по имеющимся у меня сведениям (буду рад ошибаться), в городе Архангельске не нашлось пастыря, нашедшего в себе силы пойти наперекор кощунственным указаниям властей, напротив - многие священники действительно верят в, так называемую, пандемию и считают необходимым соблюдение соответствующих мер.
При этом хотелось бы заметить, несмотря на уверенность моих собеседников в правоте своей позиции, которая, по их мнению, никак не противоречит Православию, приводимые ими доводы имели очень поверхностный и антиправославный характер:
Вера должна быть внутри;
Мы приняли эти документы и хорошо себя чувствуем;
Библия не запрещает присвоение номеров;
Подумай, от каких жизненных благ ты отказываешься, тебе будет очень тяжело;
Не обязательно ради веры жертвовать своим благополучием;
Патриарх ничего подобного не запрещал;
Ты же пользуешься банковскими картами и SIM – картами.
На последнем аргументе хотелось бы остановится поподробнее. Конечно, около двух лет тому назад, я действительно был держателем карты Сбербанка, на которую получал выплаты и до сих пор являюсь активным пользователем SIM – на устройствах мобильной связи. Однако от банковской карточки, как это становится понятно из вышеуказанного текста, я отказался.
Это произошло можно сказать спонтанно. К зиме позапрошлого года у моей карты «Maestro» истек срок действия и на телефон банк уже приcлал SMS о том, что на меня готова карта «Мир» и мне нужно только прийти и забрать ее. Сразу скажу, что карту получать не хотел, так как к тому времени я уже знал о внедрении банками технологий по считыванию лица клиента и записи его голоса при выполнении различных услуг и поэтому планировал только лишь снять оставшиеся средства со счета. Однако, сотрудники банка непременно желали вручить мне новую карту. Это был первый случай в моей жизни, когда мне пришлось бороться с давлением нескольких подготовленных людей при отстаивании своих прав. Меня уверяли:
Карта уже готова, мы задержим вас всего на 15 минут;
Мы не можем без банковской карты выдать вам денежные средства с вашего счета, даже при наличии паспорта(!);
У вас просрочена банковская карта, вам нужно сначала оформить новую.
И в тот момент под напором лживых аргументов я сдался. Меня посадили к столику, где уже была готова биометрическая веб – камера. В тот момент, как я считаю, меня спасла молитва, не поворачиваясь к камере лицом, я сидел и повторял про себя «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Неожиданно, сотрудница, которая должна была мне оформить карту сказала, что мне совсем не обязательно ее оформлять, достаточно отказаться от старой, и я смогу получить оставшиеся на счете деньги. Подойдя вместе с ней к администратору, я потребовал бланк об отказе от банковской карты.
Надо отметить, что сотрудники данного отделения Сбербанка были не правы, когда говорили о невозможности снятия денежных средств только по паспорту. Придя уже в главный офис, я снял нужные средства со счета, хотя даже там меня уверяли - «система может не выдать мне деньги и лучше бы мне все-таки оформить карту». Через месяц пришло подтверждение - держателем банковской карты я не являюсь.
Говоря о покупке SIM – карты хочется заострить внимание на одном эпизоде из моей жизни, который произошел буквально две недели назад.
При подготовке к службе в армии, мне понадобилось приобрести новую «симку» на телефон. Это была обычная процедура оформления до того момента, как сотрудник офиса «Билайн» предложил мне оставить электронную подпись. От данной процедуры я наотрез отказался и попросил бумажный вариант договора, в котором, среди прочих пунктов отметил, что отказываю данной организации в обработке моих ПД. После возражений сотрудника салона сотовой связи, («система», видите ли, может не зарегистрировать карту), мы сошлись на том, что он оформляет договор на моих условиях, а я, в случае чего, не буду иметь к нему претензий.
К слову, регистрация SIM – карты, конечно же, прошла успешно, никаких накладок в ее функционировании не было.
2.1.2 Беседа со священником
Когда поток аргументов моих собеседников иссяк, к моему удивлению, в сопровождении подполковника и младшего лейтенанта, меня повели на беседу со священником, в храм «Всех святых», который располагался через дорогу. Как я выяснил позже, этим священником оказался настоятель данного храма, а также, по совместительству, заместитель председателя Епархиального церковного суда протоиерей Петр Мушкет. Поднявшись к нему в кабинет и расположившись, у нас состоялась, прямо скажу, не конструктивная беседа о пользе и вреде личных номеров.
Сказать что я был удивлен той ситуацией, в которой будучи призванным в ВС РФ, меня отведут в церковь, и сам настоятель будет меня убеждать о безопасности и безвредности навязываемых электронных документов, это - ничего не сказать. Причем по своей нелепости эти аргументы мало чем отличались от доводов моих прежних собеседников:
Существуют такие сектанты «субботники», которые отказываются держать оружие в субботний день (недвусмысленный намек, что моей позиции придерживаются люди фанатически относящиеся к догматам Святой Церкви и учениям Святых отцов);
Времена меняются, прогресс не стоит на месте;
Господь хочет, чтобы вера была у человека прежде всего внутри;
Господь правит миром, все это совершается по Его воле;
Священники не призывают народ отказываться от этих номеров;
В наше время даже храмам присваиваются номера.
Но когда разговор зашел о Патриархе, я - не выдержал. Мною стали высказываться резонные вопросы, касающиеся его деятельности и деятельности церковного священноначалия. Высказался я и том, что нынешняя политика патриарха не заслуживает никакого доверия. Ярмарки в храмах, молчание о наступающей цифровизации, и, наконец, о кощунственной дезинфекции лжицы во время Таинства Причащения, - не дают усомниться в обдуманности и последовательности данных антицерковных действий. В ответ мне был приведен невнятный экскурс в историю, согласно которому раньше советские власти притесняли Церковь, а теперь, видите ли, она стала «свободней».
После того, как моя беседа с настоятелем зашла в тупик, и он сказал, что не может заставлять меня принимать эти документы, меня отвели обратно. Было решено вызвать на сборный пункт мою маму.
2.1.3 Вызов мамы
Пока моя мама спешно добиралась до назначенного ей места, беседа со мной получила новое развитие. На это раз мне ясно дали понять, что возможности служить в ВС при моем отказе на обработку ПД и проведении процедур воинского учета, у меня нет. Почти все части оборудованы соответствующей аппаратурой, в силу которой я не смогу получать питание и денежное довольствие. Однако и они не вправе отправлять меня в часть без назначения соответствующего довольствия, при этом они также не могут оставить меня на сборном пункте, поскольку на меня не начисляются продукты питания. Поэтому при дальнейшем несогласии подполковник Чекарев оставил мне два варианта:
Списании по «дурке»;
Возбуждение в отношении меня уголовного дела.
Когда, наконец, моя мама вошла в «комнату для допросов», которая представляла из себя рабочий кабинет сотрудников военного комиссариата, на некоторое время риторика должностных лиц вновь приобрела лукавый, приторный оттенок. Все внимание собеседников теперь переключилось на маму. Ей уже рисовали удручающие картины моей будущей жизни без документов, убеждали, что когда меня спишут через психолога, я не смогу, ни работать, ни пользоваться благами жизни, лицемерно выражали глубокую обеспокоенность за мое будущее и предлагали пойти на компромисс, суля возможность служить в моем городе, где я смогу набираться опыта в военной прокуратуре.
После того как все предложения были отвергнуты, ранее указанные варианты стали дополняться новыми, не менее удручающими:
Мы тебя отправим в часть, где тебя насильно(!) дактилоскопилуют;
Тебя отправят в часть и уже там психиатр с тобой церемониться не будет, комиссуют с соответствующей пометкой в твоем личном деле;
Отправим в часть, где тебе твой непосредственный командир отдаст приказ пройти дактилоскопию, снятие биометрии, получить ПЭК и за невыполнение данного приказа тебя привлекут к ответственности.
Помимо указанных угроз, мне и моей маме неоднократно поступали предложения покинуть пункт сбора и пойти домой, на мои возражения о том, что в таком случае я буду подлежать уголовной ответственности за уклонение от прохождения воинской службы, они прямо в глаза мне говорили – «да, мы заведем тогда на тебя уголовное дело».
Когда мама ушла, разговор еще некоторое время продолжался, мои собеседники сошлись на последней по счету угрозе, в указанном выше списке.
К слову разговоры длились уже около 4 часов, может больше, сильно хотелось есть. Последней уловкой, к которой прибегли сотрудники военного комиссариата, прежде чем отпустить меня на поздний обед, было давление на жалость. Якобы из – за моей позиции на меня не отчисляются продукты питания, вследствие чего меня покормят за счет порции младшего лейтенанта, участвовавшего в беседе. Конечно, это оказалось очередным лукавством. Кушая в столовой, я видел как порции, которые не доели призывники (а поначалу я отказывался от еды не желая обделять никого из военных) выбрасывались в общий пакет, а все сотрудники военкомата, включая младшего лейтенанта, исправно получали завтрак, обед и ужин.
Когда нас призывников построили и перевели в другое крыло располагаться в комнатах для сна, я мог наконец отдохнуть от бесконечных разговоров. Но успокоиться не получалось. Тревожные мысли, догадки, уныние продолжали терзать меня. В этот момент мне помогло, что мои брат и мама всегда были со мной на связи, они успокаивали и поддерживали, давали советы как правильно поступить. Но самую большую помощь в тот день я получил от молитвы.
Но день на этом не закончился. Когда мне удалось наконец успокоиться, меня и еще некоторых призывников, незадолго до отбоя, снова вызвали и повели в какой-то кабинет. Поскольку я был последним в очереди, то успел заглянуть в эту комнату, оказалось меня привели на сдачу биометрии и проведение дактилоскопии. Оставалось только молиться, чтобы дневальные, когда очередь дойдет до меня, не поволокли меня насильно снимать с меня отпечатки пальцев.
Когда подошла моя очередь- я наотрез отказался входить в эту комнату на том основании, что их действия неправомерны, дневальные отвечали, что им сказали «закатать у меня пальцы», так сотрудники комиссариата между собой называют дактилоскопию. После непродолжительного разговора, за меня заступился один из военнослужащих (тот самый младший лейтенант, который служил алтарником в храме) и меня отправили спать.
2.2 День второй
2.2.1 Вызов к психологу
Второй день на сборном пункте начался с вызова к Чекареву, после чего, вне очереди, я был направлен к психологу. На вопросы врача я отвечал правдиво, дополняя свои ответы тем, что к военной службе я отношусь нормально и моя позиция не основана на беспричинном страхе перед новыми технологиями, а выражается во множестве трудов Святых, богословов, авторитетных ученых и, наконец, закреплена в документе, принятым Архиерейским Собором Русской Православной Церкви от 04. 02. 2013 г. «Позиция Церкви в связи с развитием технологий учета и обработки персональных данных», – п. 5 «упомянутые технологии не должны быть безальтернативными и принудительными».
По завершению нашей беседы, врач отказался понижать мне категорию. Это, конечно, не могло устроить тамошнее начальство и, спустя определенное количество времени, меня направили к психологу во второй раз.
Это разговор был уже более обстоятельным, в кабинете помимо психолога присутствовал невролог и сам подполковник. Последний очень хотел, чтобы я высказал мысль, которая позволила бы говорить о моем отклоняющемся поведении, ведь еще утром, говоря о том, что списание по «дурке» - мой единственный оставшийся вариант, он обвинял меня в раздвоении личности. Находившийся в кабинете невролог также подключился к беседе со своими аргументами. Назвавшей себя православной прихожанкой, врач приводил следующие доводы:
Мы все грешные и ничего страшного, если я пойду на компромисс, Господь все равно простит;
Все в этом мире относительно, даже позиция Отцов Церкви и ее церковные догматы;
Усложнять себе жизнь, отказываться от необходимых благ ради соблюдения догматов – это фанатизм.
Здесь хотелось бы сделать очередное отступление и охарактеризовать некоторых сотрудников военного комиссариата из числа собеседников.
Сразу хочется отметить, что добавляю следующий текст не из желания осудить или посмеяться над моими собеседниками, поскольку как православный христианин не имею на это право, тем более, что сам подвержен многим страстям и совершил за время своей жизни множество ошибок. Тем не менее, я должен затронуть эту тему, дабы развеять компетентность людей, убеждавших меня принять вышеуказанные документы, в вопросах православия.
Старший лейтенант.
Тот самый военный, который уговаривал меня и мою маму пойти на уступки в обмен на место в Архангельске. Хотя он в начале разговора и обозначал себя как человека верующего, православного, тем не менее, в его словах неоднократно всплывал посыл о «добре», которое в себе несут все религии. «Все религии несут добро, и мы тоже стремимся сделать доброе дело, производя учет военнослужащих».
Младший лейтенант (алтарник).
Несмотря на то, что при мне он не высказывал какие-либо тезисы против церкви, необходимо упомянуть как я стал свидетелем его беседы с сослуживцем, где последний кощунственным образом высказывался о церковной утвари, чувствах верующих, при этом оба собеседника посмеивались.
Врач – невролог.
Также отзывалась о себе как о православной христианке, говорила, что посещает храм, однако при всем при этом - не мешало ей цитировать труды Ницше и иметь представление об относительности всего происходящего. В нашей беседе она также заявляла, что не читает Библию и Святых отцов, и вообще не знакома с проблемой цифровизации личности.
2.2.2 Беседа с военным юристом
После того как разговор с врачами подошел к концу и психолог повторно отказалась понижать мне категорию, меня отправили на беседу с военным юристом.
В очередной раз, обозначив свою позицию относительно электронных документов воинского учета, я, в который раз, услышал тираду о том, что служить в данный момент в обход указанных выше технологий - невозможно и раз уж я являюсь призывником, готов пойти служить в ВС РФ, то должен соблюдать все предписания, установление Федеральными законами и приказами Министерства обороны РФ.
С данной позицией юриста я был не согласен, поскольку считаю, что государство в таком случае создает условия, принуждающие призывника к сдачи своих ПД и прохождению процедур воинского учета, которые не только противоречат религиозным и нравственным устоям, но и создают прямую угрозу утечки данных.
После этого, с подачи Чекарева, юрист объявил, что на меня придется возбудить дело об административном правонарушении.
Хотелось бы отметить: при обосновании своих доводов сотрудники военкоматов будут ссылаться на нормативно правовую базу, в которой лицо в статусе призывника обязывается к сдаче ПД.
Так, согласно п./п. а ст. 9 Федерального закона от 25. 07. 1998 г. N 128-ФЗ "О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации": обязательной государственной дактилоскопической регистрации подлежат: граждане Российской Федерации, призываемые на военную службу.
Также приказ Министра обороны РФ от 2 апреля 2014 года N 205 «Об организации проведения обязательной государственной дактилоскопической регистрации в Вооруженных Силах Российской Федерации»; приказ Министра обороны РФ от 04. 12. 2019 года № 707 «О персональных данных в Вооруженных Силах Российской Федерации» могут служить обоснованием их доводов.
Однако, хотелось еще раз заострить на этом внимание в отношении граждан РФ, призываемых на военную службу, - не существует ответственности за отказ от предоставления своих ПД, прохождения таких процедур воинского учета, как снятие отпечатка пальцев, биометрии, присвоения ПЭК, электронной банковской карты.
В конце беседы военный юрист согласился с тем, что мои действия не подпадают под статью об административном правонарушении, чем изрядно вывел из себя подполковника. Высказав мне последние угрозы о том, что меня отправят в часть и подведут под статью за отказ выполнять приказ командующего, меня отпустили в общую комнату. Так закончился мой второй день пребывания в «обезьяннике».
2.3 День третий
В полдень я сидел в общей комнате из которой то и дело вызывали ребят на собеседование. В голове сидела мысль «неужели они и в правду в обход необходимых процедур отправят меня в часть, где привлекут к ответственности за не исполнение приказа», как вдруг меня вызывают к заместителю военного комиссариата.
При подходе к кабинету я все же встретил Чекарева, который, не знаю зачем, задал, напоследок, провокационный вопрос, о том, буду ли я отвечать, если меня ударят. На вопрос я отвечать не стал и меня повели в кабинет. У рабочего стола уже стоял поверенный, при виде меня работник распределительного пункта объявил, что меня отпускают и выдал повестку на 16 декабря 2020 года. При всем при этом, хотя я им и не верю, заместитель сказал, что мне найдут место для прохождения воинской службы, где не надо будет принимать «никакие карточки», и добавил, что у меня есть время подумать.
Заключение
В завершении, мне хотелось бы выразить надежду на то, что мой опыт кому – нибудь будет полезен, а также извиниться за мою неудобную для чтения манеру изложения мыслей и скудный словарный запас.
Напоследок позволю себе дать несколько полезных советов:
Будьте на связи с родными и близкими, не относитесь безалаберно к выбору телефона при отправке на распределительный пункт; лучше всего подойдет мобильное устройство без камеры и выхода в интернет (в противном случае, телефон могут попытаться изъять).
Изучите, хотя бы вкратце, вопрос оцифровки личности и отношения к этому Церкви.
Не поддавайтесь на уловки и угрозы сотрудников военкомата, сохраняйте хладнокровие и трезвость мысли, ясно представляйте себе то, что соглашаться на проведение указанных выше мероприятий - нельзя.
Необходимо чаще молиться и, как говорил преподобный Оптинский старец Моисей, - «иметь на все готовое терпение».
