Арктическая зима для «Ливерпуля» Как мы знаем завтра «Ливерпулю» предстоит самый сложный, а возможно и самый страшный, выезд за всю историю команды – игра с командой, представляющей столицу мирового расизма. Что ждет наших футболистов и болельщиков, в этом огромном сером городе вечной полярной зимы и расовой ненависти – я постарался разобраться на месте. Незадолго до отъезда в город, последовательно носивший имена кровавого русского царя Петра I и гения коммунистических злодеяний Владимира Ленина, я обратился к моему доброму знакомому, сотруднику отдела Скотланд-Ярда по борьбе с расизмом – капитану Абдулле Ростиславу Джонсону с просьбой дать контакты настоящих ультра-правых фанатов «Зенита». Полицейский посмотрел на меня взглядом, в которм читались упрек и жалость. - Пит, ты сумасшедший! Ведь у тебя жена и двое детей… - Абду, я это знаю, но у меня есть долг перед нашим городом и его жителями. - Я знаю, Пит. Капитан Джонсон развернулся к экрану компьютера, сделал несколько запросов в базы данных Скотланд-Ярда и Интерпола… Через пару минут молчание прервалось сухим смешком: - Ха! Пит, ты настоящий счастливчик. Сейчас в Милбанкском исправительном доме отбывает пожизненный срок за тройное убийство Потап Иванов, уроженец Санкт-Петербурга, ранее принадлежавший к ультра-правой фанатской группировке «Dybenko za Zenit» - я думаю, он сможет тебе помочь. «Dybenko za Zenit» - от этих слов повеяло снегом, водкой и ГУЛАГом. - Абду, я твой должник! - Пит, не надо благодарностей. Запомни – Потап человек, если его, конечно можно так называть, после убийства трех пакистанских подростков, продавших ему кукурузную муку вместо героина, крайне жестокий, малообщительный, но ты можешь выйти с ним на контакт, если сделаешь ему пару небольших подарков, которые напомнят ему о родине. Я договорюсь с администрацией. На следующий день я сидел в комнате для встреч с осужденными Милбанкского исправительного дома. Напротив меня сидел худощавый парень лет 30, наголо бритый, с жилистыми руками испещренными татуировками. На первый взгляд он не вызывал никакого опасения, такие же парни ходят и у нас на футбол, в пабы, в кино… Но я помнил, что он русский, что он расист, что он болеет за «Зенит» и что на его руках кровь трех ни в чем не повинных подростков, приехавших в Старую Добрую Англию с другого конца света с надеждой в сердце,и верой в лучшее завтра. Я передвинул в его сторону пластиковый пакет с брошюрой «Трупные пятна ожидовления», бутылкой дешевой русской водки, куском кисло-пахнущего черного хлеба и плавленым сырком в алюминиевой фольге – этим набором снабдил меня бармен Борис из клуба «Веселая матрешка». Ну, разумеется, кроме перевода известного бестселлера времен Третьего Рейха – я купил его на русском аналоге eBay – ozon.ru. Пока я пытался настроить себя на беседу, Потап заговорил на ломанном английском: - Черный хлеб… Как давно я не видел черного хлеба. Вам, англичанам, никогда не понять, что такое черный хлеб, теплая водка, черная икра с плавленым сырком и русская борзая загоняющая негра. Никогда… Нет, это не потому что мы лучше, а вы хуже… Нет. Просто мы другие, мы принадлежим к разным расам, к разным мирам, вот в чем дело. Моя голова устроена по другому, чем ваша, вот и все. Мы стоим на более высокой ступени эволюции, чем вы и ничего обидного для вас - англичан, негров или пакистанцев в этом нет. «Да, мы другие», - Потап прав. Я еще раз ужаснулся той судьбе которую приуготовил нам слепой жребий, направляемый рукой из штаб-квартиру УЕФА. - Потап, мне известно, что вы были футбольным фанатом. Мне необходимы контакты ваших друзей оставшихся в Петербурге… - Русские своих не сдают!, - воскликнул расист. - Вы не поняли, я хочу сделать интервью с ними. Это будет предостережение для моих земляков, отправляющихся в Россию. - Предостережение – это правильное слово. Это действительно то, в чем нуждаетесь вы, англичане. Мы не забыли Балаклаву! Я не стал вмешиваться в спор с этим страшным существом . - Записывай телефон - +7 812 322-223. Спросишь Алекса – тебя пошлют нахуй. Позвони еще раз – тебя еще раз пошлют нахуй. Позвони в третий раз и скажи по-русски «Я от Потапа» - тебе дадут адрес и время. Все. Мне этого было достаточно. Оставив жестокого русского подонка наедине с бутылкой водки я уже мчался в аэропорт. ------------------------------------- Петербург встретил меня жестоким полярным морозом (-2 по Цельсию) и полным отсутствием темнокожих людей в аэропорту. Было 5 часов утра по местному времени и я решил не откладывая дело в долгий ящик связаться с человеком, телефон которого мне дал Потап. - Хэллоу! Это Алекс? - Иди нахуй!, - ответил дребезжащий женский голос. Второй звонок оказался не более содержательным, чем первый. На третий раз, как и предупреждал Иван, мне повезло. - Я от Потапа, - успел я проговорить русской скороговоркой, пока голос на том конце провода собирался послать меня нахуй еще раз, - Мне нужен Алекс. На том конце трубки замолчали, потом женщина издала некторое количество звуков, которые я мог бы зафиксировать в виде латинских букв, как: «vstavay pidorasina obossanaya zayebali zvonit v pyat utra huesosy blyad druzhki tvoi pidorasy sranye». Воистину, могуч и велик язык Толстого и Достоевского! - Какого хуя?, - отозвалась трубка. - Вы Алекс? Я от Потапа, - проговорил я русской скороговоркой. - Хуясе! А ты откуда знаешь Потапа? Мешая русские и английские слова я сказал, что мне дал его телефон Потап Иванов, отбывающий пожизненный срок за убийство в Англии, и что он рекомендовал его (Алекса), как футбольного фаната, который сможет рассказать о том, что ждет игроков и болельщиков «Ливерпуля» в России. - Что ждет!? - Алекс перешел на скверный английский, - Ад и ГУЛАГ! Ха-ха-ха! - Давайте встретимся, - предложил я. Ответом мне были тишина и странное сопение. - Я готов заплатит. - Сколько, - неоджидано выпалил Алекс. - 100 фунтов. - Пошли своей бабушке на день рождения, свои сраные сто фунтов. Ладно, давай так – приезжай через час на Искровский проспект, спросишь у местных колдырей, где телефонная станция, рядом магаз, сиди на автобусной остановке, жди меня. - А как я вас узнаю, Алекс? - Не ссы, это я тебя узнаю. Через час, добравшись от метро с названием «Dybenko” (стало понятно, по крайней мере, что означает первое слово в названии жестокой банды) до пункта назначения я огляделся по сторонам. Ободранные жилища русских, странное кубическое здание телефонной станции. Вдали виднелась небольшая ортодоксальная церковь (русские при всех их врожденных жестокости и расизме - крайне религиозны). Колокольня ее напоминала по странному совпадению классический минарет. У остановки притормозил дорогой немецкий джип. Приоткрылась дверь, из нее показалась короткостриженая мужская голова, в черных очках. - Эй, дуремар, это ты час назад звонил? - Я… - Садись в машину, я Алекс. Я приучил себя уже ничему не удивляться, но от Алекса несло спиртным, как от польского докера на Рождества. С учетом того, что его похожая на легкий танк машина неслась со скоростью свыше 100 миль в час, не разбирая сигналы светофоров – мне стало по настоящему страшно. - Куда мы едем? - решил я вступить в диалог примерно через пол-часа поездки. - Не ссы, щасс увидишь. И в самом деле, не прошло и 10 минут, как мы подъехали к двухэтажному бараку, грубо собранному из бетонных плит. - Выходи. Посидим в моем ресторане. Тут я обратил внимание, что наверху барака установлена неработающая неоновая вывеска. «Русский ресторан Медведь и Балалайка». Ресторан представлял из себя комнату размером 4 на 5 метров, с четырьмя пластиковыми столиками и старыми грязными стулями. Из освящения была только одна неоновая лампа. - Что будешь? - На ваше усмотрение, - с трудом выдавил я из себя. Признаюсь честно – я был в Ираке, когда там народ свергал Хуссейна, я был на эфиопско-эритреской войне, я перескал с цыганским табором румынско-украинскую границу, но такого я не видел еще нигде... - Хорошо. Эй, Ленок, - Алекс подозвал сонную девицу лет 20 с выбеленными волосами и обильным пирсингом по всему лицу. – Нам с гостем по бутылке «Столичной», мне пива, гостю кофе. И два набор суши. - Суши? - Да, суши, а что такого? Прекрасная закуска под водку. Русская национальная еда. Кстати, вы у себя в Англии знаете, что суши придумали именно в России, в семнадцатом веке, при дворе царя Алексея Михайловича? - М-м-может быть… - Ладно, не об этом. Справшивай, чего хотел спросить. Я попытался собраться с мыслями, хотя после бессонной ночи и пол-бутылки водки это было непросто. - Скажите в чем смысл того, что вы не хотите, чтобы в вашей футбольной команде играли темнокожие футболисты? - В смысле негры? - Ну, да. Негры. Поймите меня правильно читатели, я был вынужден. - Потому что мы их ненавидим. Алекс сделал характерный жест ребром ладони по горлу. На ладони отчетливо виднелось число «34». Я подготовился к встрече и знал, что под этим номером в «Зените» играет КРАЙНЕ-ПРАВЫЙ полузащитник Быстров. Впрочем, еще несколько лет назад в Петербурге под номером «88» доигрывал хорошо нам знакомый Мэт Кежман… - А за что же вы их ненавидите? Алекс расстегнул кожаную куртку, под которой были видны футболка с надписью «Dostoevskiy forever» и заткнутый в джинсы «Зиг-Зауэр», достал пачку «Мальборо», закурил… - Долго объяснять. Мы просто выше их, вот и все. Я вспомнил слова жестокого убийцы Потапа. Да, они действительно ВСЕ такие. - Хорошо. А к чему готовится нашим футболистам и болельщикам? К аду и ГУЛАГУ? Многие ли из них вернутся на родину к своим семьям, хоть когда-нибудь? - Да, не такие уж мы и страшные, - лицо Алекса исказило некое жуткое подобие улыбки. – Если вы будет себя хорошо вести – уедете к своим жена под юбку, ха-ха! Хотя неграм, само собою, не поздоровится. Но если ты замолвишь за них словечко, ха-ха, мы подумаем. Я набрался смелости. - А «мы» - это кто? - МЫ! Русь (он использовал именно эту древнюю форму названия своей страны, - авт.), Зенит, Газпром! Я не последний человек в Газпроме, кстати. Отвечаю за безопасность бизнеса, ну ты понял. Я молчал. Я думал о том, в руки каких ужасающих людей по воле случая попадут наши друзья, рискнувшие приехать в этот стылый ад. - Кстати, братан, у тебя нет знакомых в Белфасте? Там же еще вроде постреливают, нет?, -это создание, вероятно, очень давно не смотрело телевизор. – Есть партия гранатометов, может подскажешь кому подогнать можно будет? Нет? Ну, бывай! До встречи на «Петровском» и пусть живые позавидуют мертвым! Алекс уже ушел, а я сидел, как в неком ступоре за пластиковым столом, усеянном окурками, на окраине далекого враждебного города. Черное небо постепенно становилось серым – в Петербурге оно всегда затянуто тучами. Из полуразбитого окна несло стужей. Арктика, зима… Если выяснится, что Хокинг все-таки ошибается и нас всех ждет ад, то выглядеть он будет совсем не как жерло вулкана, он будет выглядеть как зимний Петербург на рассвете, как город населенный потусторонними существами, противостоять завтра которым будет, как и много десятилетий назад, только горстка настоящих людей в этом океане вечного ГУЛУГА. «Тонкая красная линия». Все повторяется. Питер Скум-Кэтчер из Санкт-Петербурга специально для «Ливерпуль Дэйли Трибьюн».
